Игла

(Фильм)

Режиссёр:	Рашид Нугманов
В ролях:	Александр Баширов, Виктор Цой, Марина Смирнова, Петр Мамонов, Архимед Искаков, Геннадий Люй.
Год выхода:	1988

Одинокий неоромантик по имени Моро возвращается в родной город (сильно похожий на столицу Казахстана Алма-Ату), чтобы забрать долг у Спартака — крайне экзальтированного молодого человека, не то шизика, не то стихийного пародиста, эксплуатирующего поведенческий стиль демагогов советского времени. Попутно Моро встречается со своей бывшей девушкой Диной. Но свидание не доставляет ему особой радости, поскольку он узнает, что Дина основательно подсела на иглу и с некоторых пор находится в полной зависимости от врача Артура Юсуповича, пристрастившего ее к сильным наркотикам. «Игла» — необычная для советского кино музыкальная драма с криминально-бульварным сюжетом, развивающимся в русле молодежной субкультуры с использованием соответствующих и только-только наработанных ею новых кодов. Фильм фиксирует глобальную смену мироустройств и, как результат, отражает резкое изменение стилей, представляя собой странный, но абсолютно созвучный времени гибрид, который можно охарактеризовать как «экзистенциальный комикс» эпохи Перестройки и гласности. Молодой казахский режиссер Рашид Нугманов, дебютировавший в большом кино, рассказывает историю так, как будто сам находится под кайфом (через десять лет Терри Гиллиам в «Страхе и ненависти в Лас-Вегасе» доведет это состояние до абсолюта и легализует наркодрайв как стиль). Откровенно условный сюжет используется в «Игле» лишь для того, чтобы хоть как-то скрепить эпизоды и придать событийному ряду характер повествования. Неаналитическая и нейтрально-безоценочная поэтика, сентиментальная интонация, сомнамбулические герои с лицами-масками и высказываниями, более похожими на афоризмы, скалькированные из текстов тогдашних рок-групп, — за всем этим можно разглядеть социальное прозрение и безысходный романтизм, а одновременно и провидческое прощание авторов с последним. Моро в исполнении Виктора Цоя, играющего, по сути, самого себя, предстал для поколения «дворников и сторожей» кем-то вроде Мишеля Пуакара из годаровского шедевра «На последнем дыхании» (1959), а для более продвинутой аудитории новообращенным Посторонним из романа Камю. Но для тех и для других он стал по-настоящему культовым персонажем, каким может похвастаться перед потомками далеко не каждое поколение. Собственно, этот фильм только благодаря Цою и состоялся. За истекшие полтора десятка лет никто из той казахской «новой волны» — генерации «молодых и очень талантливых» (Ермек Шинарбаев, Абай Карпыков, Серик Апрымов) — так и не перешел в разряд классиков, даже национального значения. Но казахский «пассионарный взрыв» не затих втуне: срезонировав должным образом, он пробудил российское кино, в котором начался стремительный процесс обновления. И именно нугмановская «Игла» стала своеобразным детонатором этой процедуры. Через 9 лет, уже после смерти Цоя, в Питере объявится некий Данила Багров, который приедет туда выручать из беды родного братку. Он не будет, как Моро, петь с ножом в животе про группу крови, но тоже проживет до обидного мало. Хотя кому как не настоящим героям положено умирать молодыми, ведь никак не война, а именно смерть – лучшее «лекарство против морщин».